Дед не любил говорить о войне. Мы, внуки, тогда, в нашем беззаботном детстве, не понимали, не хотели понять, почему, и приставали с бесконечными вопросами: «Ну ты же там был, расскажи!» А он сразу как-то каменел и бросал в ответ: «Страшно», а иногда говорил: «Подрастете – прочитаете».
Девятое мая был для нас особым днем. Две ветки одной большой семьи собирались у бабушки, помогали накрывать праздничный стол. Ну, как помогали: мы, дети, больше мешали, потому что то и дело заглядывали в комнату, где на парад собирался дед – каждый хотел подать ему парадный китель, неподъемный, как нам тогда казалось, от медалей. Дед же был торжественен и серьезен. Много позже пришло понимание: это для нас 9 Мая был праздником, а для него – днем Памяти.
Чуть начавший сутулится, седой, но вовсе не старик, дед был невероятно красив в военной форме. Мы любовались им и как-то забывали о страшном «подарке», который оставила ему война: три осколка от немецкой мины, которые он так и носил в своем теле.
Сколько мы не просили, дед не разрешал нам не то что примерить, даже просто накинуть на плечи его китель, сердился: «Медали – не игрушки!» Фуражка тоже была под запретом. И как же я была горда, когда однажды, много лет спустя, он сам надел ее мне.
Да, говорить о войне он не любил. Но когда его приглашали в школы, соглашался. И это было поводом для моей детской ревности: почему чужим детям он рассказывает, а нам нет?
Память сохранила картинку: я после школы забегаю к бабушке, что-то громко возбужденно рассказываю, спрашиваю, где дед, а она кивает в сторону приоткрытой двери и, улыбаясь, вполголоса говорит: «Книгу пишет. Ты потише». Я прохожу в комнату, вдыхаю знакомую и любимую смесь запахов: ПВА, дерматина, картона и дерева – дед здесь обычно переплетает книги. Одна из них в самодельных тисках сейчас лежит на холодильнике – на столе для нее нет места. Слева там громоздятся раскрытые книги с отчеркнутыми карандашом абзацами и пометками на полях, справа разложена карта, на ней – листок прозрачной папиросной бумаги, с нарисованными стрелочками. А в центре стола стоит пишущая машинка. Некоторое время я завороженно смотрю, как на вставленном в нее листочке появляются буквы – дед печатает медленно, с силой ударяя по клавишам. Наконец он замечает мое присутствие, оборачивается: «Пришла? Сейчас», возвращается к прерванному занятию, заканчивает мысль и вынимает лист из машинки. Рядом с ним уже целая стопка таких листов. «Это все еще надо будет вычитывать», – говорит он мне, но тон у него довольный.
Мне было восемь, когда на нашей с сестрой книжной полке появилась книга деда. Я удивлено разглядывала на обложке его имя: «П. Н. Ковров». Читала ли я ее тогда? Конечно, нет. Знакомство с книгой и Петром Ковровым состоялось много, много позже. Тогда, когда я смогла, наконец, понять, почему он никогда не рассказывал нам о войне.
Война – это боль, страх, смерть. Впервые, после прочтения его книги, я вдруг поняла, что никогда не задумывалась о том, что война имеет запах: смрад от разлагающихся тел и трупов животных и горящей техники. Я читала и раньше о том, как тяжело давалось освобождение каждой пяди земли, но никогда это не было так наглядно: «Впереди виднелся окоп. Я подполз к нему и оторопел. В окопе лежал труп нашего солдата в шинели и шапке-ушанке, а на бруствере лежала проржавевшая винтовка. Судя по тому, как он был одет, труп лежал в окопе с зимы или ранней весны. Неприятное соседство, но деваться некуда: я заскочил в этот окоп и стал вести огонь из автомата по немецким траншеям, которые были уже недалеко».
Война – это адская работа, где привыкаешь к виду растерзанного человеческого тела, где каждую секунду необходимо быть начеку, потому что если не ты, то тебя.
Может, потому, что девятнадцатилетний Петр Ковров на страницах этой книги мне не посторонний, все воспринимается так остро. В память врезались и июль 1943-го, когда его под прицельным огнем держал сначала немецкий пулеметчик, а позже и снайпер; и апрель 1944-го, когда невыносимая боль от потери друга заставила его, позабыв обо всем, стрелять из «Максима», пока в кожухе пулемета не закипела вода; и декабрь 1944-го, когда он оказался на минном поле и только чудом остался жив.
Эта книга – рассказ фронтовика о солдатских буднях, в которых находилось место всему: дружбе и ненависти, слезам и радости. Рассказ местами жесткий, но иначе он не цеплял бы так, не держал, заставляя возвращаться к прочитанному. А для тех, кто живет сегодня, это еще и возможность узнать больше о той войне, которая справедливо получила название Великой Отечественной.
Дед ушел в 2006-м. «Огненные годы» он подарил нам – его внучкам – в День Победы в далеком уже 1985 году. И я счастлива, что спустя сорок лет эта книга была переиздана и теперь доступна каждому в библиотеке семейного чтения № 13 имени Ивана Наймушина.
«Это нужно – не мертвым! Это надо – живым!» – напоминают бьющие набатом строчки «Реквиема» Роберта Рождественского. Помнить о той войне – значит, помнить о миллионах погибших, значит, не допустить – уже для наших внуков – ее повторения.
Краткая биографическая справка: Ковров Петр Николаевич родился 28 июня 1924 года в селе Сушки Спасского района Рязанской области. В августе 1942 года призван в Красную Армию. Принимал участие в освобождении городов Украины, Молдавии, Румынии, Венгрии, Болгарии и Чехословакии, а также участвовал в войне с Японией. Был четырежды ранен.
С 1946 г. по 1977 г. работал в Управлении КГБ СССР в Иркутской области. Подполковник в отставке. За время участия в Великой Отечественной войне и службы в органах государственной безопасности неоднократно награжден орденами и медалями. С 1977 г. по 1989 г. работал старшим инженером на Братском заводе отопительного оборудования. В честь 55-летия Победы Коврову Петру Николаевичу присвоено звание «Полковник». Скончался 16 мая 2006 года.
Ольга Коврова
«ОГНЕННЫЕ ГОДЫ» ПЕТРА КОВРОВА
