Письмо есенину 

(ИЗ АРХИВА ВАЛЕНТИНА УРУКОВА)

Во время зарубежных поездок Сергея Есенина сопровождала и обучала его английскому языку Габриэль Мармион. Вот её последнее к нему письмо:
«Прошлую субботу выражение вашего лица мне показалось таким жалостно болезненным, что я пожелала вам ещё горячей вернуться на милую вам родину.
Вы сами знаете, дорогой господин Есенин, какой заботливостью я вас окружила, и что низко было предположить, что в моём образе действий крылось другое чувство. Мой идеал не сходится с человеком, который вы есть; кроме того, вы умеете иногда становиться достаточно неприятным, чтобы заставить забыть, что вы очаровательное существо. Но передо мной был только поэт, гибель которого я чувствую, спасти которого хотела; этого поэта я хотела вырвать из злополучного для вас бытия, которым является обстановка, в которой вы пребываете в Париже и везде в Европе с тех пор, как вы уехали из России. Можно ли подумать без грусти, что уже два года вы ничего не писали, что всё, что красиво и чисто в вашей душе, стирается каждодневно от прикосновения с пошлым бытием… Как я буду счастлива, когда мне напишут, что вы наконец уехали.
Не мне вам на это указывать. Однако я подчёркиваю, что для приписываемых мне чувств к вам странно пожелать это расставание навсегда. Ибо я вас никогда не увижу больше. Это немножко больно.
Я так хотела бы знать о ваших достижениях, найдутся, может быть, сколько-нибудь великодушные люди, чтобы рассказать мне, что вы себя вновь обрели, что у вас чудные творения и, паче всего, что вы больше не несчастливы…
Чувствуете ли, что я вам говорю очень искренне, и что вам надо быть немножко разумнее? Вы не имеете права ни убить поэта, ни понизить человека, каким вы являетесь.
Вы мне обещали прислать вашу первую книгу или поэму по возвращении. Это будет одна из прекрасных моих радостей, если вы об этом не забудете. Она будет по-русски, но я дам её перевести и пойму, потому что понимаю и люблю русскую душу, как люблю балованное дитя.
Если бы память обо мне могла достаточно долго сохраниться у вас, чтобы удержать вас, когда вы снова склонитесь выкинуть сумасшедшее колено, если бы я обладала какой-то душевной силой, которая внедрила бы в вас одну только мудрость – не пить больше – я считала бы себя благословенной богами. Увы, я не больше, как очень преданная вам».