От редакции: Иркутский журналист Павел Мигалёв был тем, кто профессионально занимался историей, краеведением. В этом заключался смысл его жизни, и все музейные и архивные материалы, которые попадали в зону его интересов, становились уникальными свидетельствами эпохи. Павел Мигалёв рано ушёл из жизни, но оставил неопубликованные воспоминания. Одна из глав его мемуаров посвящается талантливому братскому журналисту Владимиру Семёнову, который, на наш взгляд, так и не был оценён по достоинству. У него был свой уникальный и неповторимый стиль. Ему была свойственна музыка слова, которое он хорошо чувствовал. Однажды в Братске эти два хороших журналиста встретились по командировочным делам от той самой «зелёненькой» газеты «Сибирский характер». И результатом этой встречи стали заметки, которые мы сегодня впервые публикуем. Нет сомнений, что братчанам они будут интересны.
Павел МИГАЛËВ
Глава «Сибирский характер»
В один из февральских дней 2007 года ко мне пожаловал Маслаков с традиционной пачкой газет. После увольнения из «Номера» он сунулся в одну газету, другую (одна ему не понравилась, другой — он) — и всё ещё был в поиске.
Всё, Паша, берём судьбу в свои руки, — сказал Маслаков и вытряхнул из рукава куртки какую-то зелёненькую газетку. — Вуаля… Сибирский характер! Звучит?
Звучать-то звучало, но подобных газет тогда было, как грибов после дождя. Сегодня появлялись, что-то заявляли, как правило, что-нибудь пасквильно-навозное, а завтра уходили со сцены.
Нет, Паша, это совсем другое, — заверил Маслаков. — Газета еще сырая – что хочешь, то и слепим… Только без грязи…
Работа в «Сибирском характере» состояла из сплошных командировок, и эта возможность побывать в отдалённых уголках Иркутской области и удовлетворить своё любопытство с лихвой окупала все недостатки и пороки, которые содержит в себе журналистская профессия…
В Братске я был четырежды, проведя в общей сложности там больше двух месяцев, и за это время успел немного познакомиться с городом и прийти к сенсационному для себя выводу: братчане несколько отличаются от нас, иркутян. Раньше я такого и предположить не мог. Какая может быть разница между людьми, обитающими по соседству (в сибирском понимании этого слова)? Но разница была…
Иркутск от Братска с юга на север отделяют 600 километров пути по Московскому тракту и примерно столько же водным маршрутом по Ангаре и Братскому водохранилищу. Что посуху, что по воде передвигаться туда и обратно – это маленькое путешествие по местам с многочисленными памятниками старины. Простор и глухомань, где есть пещеры, клады с оружием времён Гражданской войны, непроходимые болота, следы приземления НЛО и непридуманная аномальная зона с характерным названием Чёртово логовище. Обо всём этом я узнал благодаря братчанину по рождению и журналисту по профессии Владимиру Семёнову.
Мы, иркутяне, привыкли воспринимать Братск как место грандиозных комсомольских строек, но этот стереотип давно уже набил оскомину. В поисках оригинального материала о Братской земле я и вышел на Михалыча и две недели жил гостем в квартире, оставленной ему под присмотр каким-то профессором-социологом, примкнувшим к секте Гробового (который обещал оживлять умерших людей) и уехавшим надолго в Москву участвовать в акциях протеста.
Однокомнатная квартирка профессора была сверху донизу набита научными книгами и разнообразным хламом и тряпьём, отчего в ней было тесновато и грязновато. Зато была маленькая ванная комната и кухонька, на четверть занятая огромным промороженным насквозь холодильным агрегатом с гулким гремящим двигателем, заставленным грязной посудой столом и двумя табуретками. В квартире давно не убирались. Владимир пояснил: «Девчонки приходят раз в месяц, прибираются. А мне пофиг». Семёнов был чуть старше меня. Первый раз я встретился с ним в 2004 году, работая в иркутской газете «Копейка». Тогда он был другим и выглядел по-другому. В 2007 году с Семёновым по моей наводке познакомился Маслаков, обосновавшийся в это время в Братске, который по его рекомендации встретился с краеведом Геннадием Уткиным, в результате чего в «Сибирском характера» вышла статья «Археолог с Нижней Тунгуски».
Семёнов в завязке, — сообщил Маслаков, и я уловил в его голосе нотку разочарования. – Поезжай…
Когда-то Владимир Михайлович проживал с женой в хорошей квартире в центре Братска. Вместе с супругой издавал и редактировал газету «Мало не покажется!» и иллюстрированный журнал «Материк» (вдвоём с Сергеем Кириловым). На тот момент он был, пожалуй, лучшим и самым читаемым журналистом города и публиковал интереснейшие статьи по краеведению, уфологии, альтернативной истории, писал об охоте и рыбалке. В материальном и профессиональном плане дела его обстояли блестяще. А затем, как он мне поведал, началось его крушение и нелёгкий путь обратно. Он взял кредит на развитие издательской деятельности, деньги отдал жене и … остался с носом. Жену чуть не прибил, выгнал на улицу, а сам запил горькую. Пока пил, супруга нашла себе новое место жительства, и совместное дело, юридически оформленное на неё, полностью перешло в её руки, как и денежная составляющая кредита. Тут настало время платить проценты по кредиту, а Семёнов продолжал пить и дело дошло до того, что он лишился своей жилплощади, которая пошла на уплату кредита.
Семёнов продолжал пить, теперь уже переселившись в подвал своего дома, в бойлерную, находившуюся как раз под его бывшей квартирой. Там, в беспробудном пьянстве, он провёл зиму, а весной его согнали из логова и попросили больше не появляться около здания.
Бывший ведущий журналист Братска начал вести жизнь бомжа, но, чтобы не маячить в родном городе, где его очень хорошо знали, стал искать пути, как бы из него удалиться. Один из героев его прошлой статьи – дедок из деревни Дубынино позвал жить Владимира к себе. Семёнов пришёл, посмотрел на добротный дом, хозяйственные постройки и… поселился в свинарнике, попросив оторопевшего хозяина купить в долг поросёнка, которого можно откормить и поправить тем самым свои финансовые дела.
Владимир изгалялся над самим собой, в приступе тоски и печали, а от себя добавлю — и большой дурости. Пил и растил поросёнка. Когда животина пошла под нож, Семёнов решил вернуться в Братск и попытаться стать прежним человеком.
Бросил пить (ни капли спиртного!), зато стал курить вдвое больше (и курил отвратительный «Беломор»), при этом не упуская случая хлебнуть крепкого кофейку по две-три чашки за раз. Познакомился, как я уже упоминал, с профессором-социологом и тот обеспечил его жильём, укатив в столицу. Владимир приоделся в приличный костюм из профессорского гардероба и прошёлся по прежним знакомым. В этнографическом музее под открытым небом «Ангарская деревня», с которым он раньше тесно сотрудничал, его приняли с дружеским участием. Стал там подрабатывать и проводить экскурсии – о старом и современном Братске он знал почти всё, умел хорошо рассказывать и грамотно общаться с посетителями музея. Там, на природе, мы и возобновили наше прерванное почти пять лет назад знакомство. Он вспомнил меня и пригласил пожить к себе в профессорскую квартирку. Для меня, командировочного журналиста, это был идеальный вариант. Ещё бы! – поставщик ценнейшей информации почти всегда под рукой, и к тому же существенная экономия в деньгах. А это в свою очередь позволяло через день-другой по вечерам устраивать застолья, прикупая совсем недешёвые продукты. Владимир неспешно кушал, попивал чашку за чашкой кофеёк, бесконечно курил, говорил о своих редакторских и журналистских планах и изысканиях. Вечерами рассказывал мне интереснейшие истории из жизни Братска и Братского района, а днём назначал встречи с людьми, которые раскрывали мне эти темы в подробностях. Познакомил, к примеру, меня с охотником Николаем Санниковым, который обнаружил и сфотографировал в братской тайге древних каменных идолов, и я отправился с ним и побывал в потаённом месте, где они хоронились от людских глаз. Статья о каменных идолах вызвала резонанс среди читателей, телевизионщиков и даже историков Иркутского университета. По наводке Семёнова я побывал в посёлках Илир и Карай, где в 1930 году вспыхнул самый массовый в Приангарье мятеж крестьян против советской власти. Статья о боевых действиях 80-летней давности между сельчанами-повстанцами и красноармейцами-карателями тоже не осталась незамеченной. По поводу этой статьи, помещённой в двух номерах газеты «Сибирский характер», а чуть позже с дополнением в трёх номерах газеты «Копейка», мне и по сей день нет-нет да названивают заинтересованные люди.
При бескорыстной помощи Владимира я подготовил еще несколько статей о Братском районе. Я смотрел на Михалыча, удивлялся и не мог вспомнить ни одного иркутского журналиста, который бы вот так же участливо кому–то бы помог. Может быть, делал он это в виде исключения и особого расположения, но именно тогда я пришёл к выводу о душевной широте братчан…
Тогда, в июле 2008 года, в Братске, Владимир всегда находился в гуще людей, ему некогда было хандрить, его примечали, на него обращал внимание женский пол. Семёнов в этом периоде — его возраст подошёл к пятидесяти годам — твёрдо вернулся в профессию. Он редактировал газету «Охота и рыбалка», где им были размещены две мои небольшие публикации, и в день, когда я отбывал в Иркутск, поделился со мной планами вернуться к изданию иллюстрированного журнала, куда и меня зазывал поработать, обещая не скупиться в гонорарах. Но через полгода, 13 марта 2009-го, во время очередной командировки Владимир Михайлович скончался. Он был тяжело болен, но продолжал работать, потому как был подлинным и не подлым (без подлянок) журналистом, которого я отношу к своему поколению.
