Свежие новости

28 Мар 2024
Новости

В июне 99-го 

20 лет назад, 9 июня 1999 года, Братский лесопромышленный комплекс пережил пожар повышенной, третьей степени сложности

В результате погиб один сотрудник. Был нанесён колоссальный экономический ущерб предприятию, едва начинавшему оправляться после кризисной эпохи девяностых. Справиться со стихией и её последствиями удалось только сов­местными усилиями сотен людей.
60 «ЛУЧЕЙ»
Диспетчером 28-й военизированной пожарной части Татьяна Румянцева, по её собственным словам, стала случайно. Однажды она, на тот момент инспектор по пожарной безопасности, возвращалась с утренней летучки и услышала, что предыдущий диспетчер накануне уволилась. Мимоходом пошутила: «Возьмите меня!». А на следующий день уже была отправлена на учебный пункт знакомиться с новой профессией. Примерно через полгода работы в диспетчерской таким же почти случайным был и её выход на службу 9 июня. В день, когда начался пожар.
— Накануне того дня я как раз отработала сутки по графику, — рассказывает она. — А вечером снова приехала — подменить коллегу. В пять часов заступила на смену и практически сразу приняла первый вызов.
Начавшемуся пожару предшествовала сухая погода: июнь 1999-го выдался тёплым. Несколько дней подряд температура не опускалась ниже 20 градусов. Дождей не было ни в выходные, ни в первый день рабочей недели. А во вторник поднялся штормовой ветер 25 метров в секунду (с порывами до 28) и несколько незначительных локальных очагов загораний, возникших практически одновременно, вдруг переросли в серьёзную угрозу. В 17.00 на водно-транспортном производстве (ВТП) горела куча коры, пламя быстро перекинулось на забор. После загорелась сухая трава в районе авторемонтного завода. Затем — очаг на бирже хлыстов. Наконец, в 18.30 пришёл сигнал о загорании опилок с южной стороны склада щепы № 1.
Диспетчерская противопожарной службы сегодня — это мониторы и компьютеры. 20 лет назад она выглядела иначе — пульт, стационарные телефоны. Лампочки, загорающиеся и издающие неприятный звуковой сигнал при срабатывании пожарной сигнализации на одном из участков — «Лучи».
— 60 «Лучей» у меня было, — вспоминает Татьяна. — Сработал один, потом другой, ещё несколько. И тут сразу все 60. Вся панель светится, воет, телефон разрывается. А я только пришла, едва успела в форму переодеться.
В считанные минуты создалась острейшая нехватка технических и человеческих ресурсов. В одном дежурном боевом расчёте одной пожарной части (их на тот момент на БЛПК было две — 28-я, комбинатская, и 34-я, отвечавшая за защиту хлорного завода) насчитывалось три отделения. Но одно из них практически сразу выбыло, сломался насос. На подмогу вызвали силы из города, но и они не могли прибыть моментально. Там в те же минуты тушили пожар в районе Галачинской ТЭЦ, склад в посёлке Строитель, обороняли от надвигающегося лесного пожара музей «Ангарская деревня», устраняли сразу два загорания в Порожском.
— Девчонки с производства мне звонят, кричат: «У нас рамы оконные горят!», — рассказывает Татьяна Румянцева. — Я им говорю: «Девочки, миленькие, ну у вас же там пожарные краны есть, разворачивайте рукава, проливайте хотя бы изнутри. Ну, нет машин!». Пыталась, конечно, выцарапать кого-нибудь, отправить. Но как быть, если людей не хватает?
28 и 34 пожарные части объявили общий сбор личного состава. Сегодня, благодаря мобильной связи, на это ушли бы считанные минуты. Но тогда даже домашние телефоны были не у каждого. Объявление срочно дали на местное телевидение и радио, каждые пять минут вещание прерывалось для сообщения о сборе. Вынужденная мера попутно навела шороху и среди простых горожан: над БЛПК поднимается столб дыма, тревога по телевидению — почва для страха и всевозможных слухов и домыслов самая благодатная.
Тем временем шли драгоценные минуты. А урагану, чтобы разнести по территории предприятия горящие опилки, хватило секунд.
ОРАНЖЕВОЕ МОРЕ
33-летний командир одного из отделений ПЧ-28 Владимир Конталев о сборе личного состава узнал в свой выходной как раз из телевизионного сообщения. Подскочил, собрался, добежал от дома до автостанции.
— Сел на троллейбус, еду и слышу, как мужики переговариваются: «Ой, там горит. Ой, там взрывается всё, погибших столько». Сплетники, — вспоминает он.
К моменту прибытия Конталева и других пожарных, экстренно вызванных из дома, с дач и с отсыпных, пожар уже бушевал на огромной площади. Ещё один фактор того времени — за порядком на комбинате следили меньше, чем сегодня: засыпанные старыми опилками откосы, древесная пыль, скопившаяся толстым слоем на кровле цехов. Позже в акте о производственном расследовании причин пожара напишут: «Из-за сильных порывов ветра горящая щепа разносилась на сотни метров. Через открытые окна, технические и оконные проёмы (не застеклённые) попадала внутрь корпусов. Залетала на крыши, где загорались скопления пыли». Всё это, конечно, стало уроком, приучившим к порядку. Но урок был выучен большой ценой.
Вскоре горели и второй, и третий — и остальные склады щепы. Занялась кровля галерей № 2 и № 5, водоочистного сооружения № 2. Из-за порывов ветра и сильного задымления быстро локализовать пожар не удалось. Началось изнурительное, упрямое сражение за комбинат, в котором люди не щадили ни сил, ни здоровья.
Свою роль в тушении сыграли рабочие. Кто-то проливал здания изнутри, другие выбирались на кровлю цехов и заливали водой её. Спасали, что могли: отгоняли на безопасное расстояние технику, оборудование, пытались спасти сырьё. И, конечно, приходили на помощь друг другу. «Не раздумывая, без колебаний бросились спасать человека мастер смены Виктор Николаевич Никитенко и зам. директора по производству Адалет Газанфарович Юсубов. Не подоспей они вовремя, человек отравился бы угарным газом», — напишет газета «Братский лесохимик» о примере такой отваги — одном из многих случаев, происходивших в те дни. Эвакуировались постепенно — первыми домой отправили женщин, а к восьми часам вечера и большинство оставшихся сотрудников производств, попавших в зону распространения огня.
Но основная нагрузка, конечно, лежала на плечах пожарных. На территории организовали оперативный штаб. Был задействован практически весь пожарный гарнизон города — 28 машин основной техники, восемь единиц вспомогательной. Из Вихоревки, Коршунихи и Чуны вызвали три пожарных поезда. Один из них впоследствии вместе со вспомогательной техникой двинулся к хлорному заводу выступить в качестве рубежа на тот случай, если пламя понесёт в ту сторону. К счастью, этого не случилось.
Тяжелее всего пришлось пожарным из 28 и 34 частей. Их, территориально привязанных к комбинату, естественно, отправляли на самые сложные участки.
— Мотались из края в край, — рассказывает Владимир Конталев. — Только развернём рукава, сразу: «Давайте туда! Давайте сюда!». Тушили закрытый склад щепы. Там галерея шла с древесно-подготовительного цеха, загорелась транспортёрная лента. Она упала на нулевую отметку, но до этого горящая щепа попала в бункера. А они огромные, примерно с девятиэтажный дом. Мы поднялись наверх, смотрим — и я такого зрелища никогда не видел, — щепа горит прямо в бункере. Не огонь, а оранжевое море, как расплавленный металл. На 34-й отметке стоим, окна в корпусе повылетали. Языки пламени от пола поднимаются по стене, лижут потолок… Мы давай открывать пожарный кран, а оттуда бьёт струя пара. Воды с него не дождались, подняли свою линию, льём воду сверху в бункер. А она как тонкая линия в море огня. Таких пожаров я в жизни больше не встречал. Глазам не верилось.
«КАК НА ВОЙНЕ»
Где-то поблизости с огнём сражался пожарный ПЧ-34 Эдуард Волков. Совсем молодой — ему на тот момент было всего 25. Вспоминает:
— Эту дату, 9 июня, хорошо запомнил вот почему. Я тогда учился на помощника начальника караула. И мы в тот день успешно сдали экзамены, собирались группой пойти на море, отметить. Выходим из учебной части, смотрим — дым поднимается со стороны Лесного порта. А наш преподаватель по тактике пожаротушения Вадим Викторович Кузьмин говорит: «Ребята, а там ведь не резину жгут». Ну и мы всей гурьбой по своим частям, а там уже общий сбор идёт.
Масштаб пожара ярко описывает то, что его пришлось разделить на три участка. К первому относились открытые склады щепы с первого по четвёртый, целлюлозное производство № 2. Ко второму — цех подготовки и подачи сырья, древесно-подготовительный цех № 1 (ДПЦ-1), открытый склад щепы № 6. К третьему — ДПЦ-2 и ВТП. Практически половина комбината была охвачена огнём.
Короткое время спустя под напором пламени стали рушиться железобетонные конструкции. Так, практически целиком был уничтожен первый ДПЦ.
— Нам объясняли, — рассказывает Волков, — если горит здание, как проверять, какой запас прочности остался у бетона. Подойди, плюнь на стену — если зашипит, то внутри уже делать нечего, бетон разрушается. А металлоконструкции деформируются ещё раньше. Так и с ДПЦ было.
Ещё раньше полностью обрушились две галереи щепы — № 2 и № 5. С одной из них за секунды до обрушения успели эвакуироваться пожарные, занимавшиеся тушением. Владимир Конталев вспоминает: «Они нам потом рассказывали, что пламя внутри гудело как в трубе. Только выскочили на 34-ю отметку, как за спиной светло стало — галерея рухнула».
С другой галереи эвакуировали двух пострадавших. Исполнявший обязанности главного инженера Лесного порта сообщил, что видел сотрудников — Дмитрия Константинова и Андрея Макушева — отправлявшихся на верхнюю отметку с пожарным рукавом. Поднявшиеся вскоре следом пожарные обнаружили молодых парней без сознания, они отравились угарным газом. Константинов в тяжёлом состоянии был доставлен в реанимацию пятой больницы. Андрей Макушев скончался по дороге в машине «скорой».
Борьба с огнём продолжалась. Для пожарных организовали пункт питания, для машин — заправочную станцию. Ещё несколько заправщиков мобильных, «на колёсах», для тех машин, что не могли покинуть участка тушения. На площадку из братского аэропорта даже пришла специализированная машина «Ураган».
— Вместимость у него 16 кубов, — рассказывает Конталев. — В кабине как в канализации: тесно, кругом трубы, трубы. Но мощная — водитель только поддаст напор воды, она аж приподнимается. «Ураган» тушил кучу толстомера. Вдарит струёй, собьёт огонь. Но пока отъедет на дозаправку, а заправлялся он долго, там снова всё разгорается.
— Чего тогда тут только не было, — добавляет Эдуард Волков. — Техника разная, пожарные поезда. Практики я тогда хапнул…
Продолжение на стр. 11
Начало на стр. 8

У Татьяны Румянцевой впервые за эту тяжёлую смену появилась возможность выйти на улицу и перевести дух только после восьми вечера, когда прибыли другие диспетчеры.
— Вышла, смотрю в ту сторону — вижу, галерея лежит и всё по прямой видно, как в проёме, — рассказывает она. — У цеха подачи сырья — вот так крыша провалилась.
Страшно было смотреть. Особенно страшно, когда всю эту территорию знаешь, своими ногами всё исходила, пока была инспектором по пожарной безопасности. И ночью страшно, такое зарево над БЛПК. В городе автобусы для эвакуации на изготовке стояли. Кто-то даже уезжал.
— Ночью поднялись на верхнюю отметку одного из цехов, смотрим — будто война, — делится Владимир Конталев. — Повсюду горит, очаги. Кровли горят, склады горят. Как на войне.
«ЛЮДИ ОТ МЕНЯ
ШАРАХАЛИСЬ»
Битва с огнём не стихала всю ночь и, несмотря на то, что локализовать пожар удалось на следующий день, в том же усиленном режиме тушили всю следующую неделю. Всё это время пожарные находились на комбинате, сменялись и спали прямо в части.
— Они просто заходили, заползали в часть, — говорит Румянцева. — Где остановились, там падали и спали. Натурально, идёшь утром, перешагиваешь через них. Чёрные все.
— Машины сутками молотили, — вспоминает и Конталев. — А мы тут неделю жили. Приехали в часть, тут же спать завалились. Все мокрые, переодеться-то некогда, сушиться негде. Проснулись — и снова тушить. Через неделю два караула объединили, стали сутки через сутки работать, появилась возможность съездить домой.
Постепенно тушение превратилось в ежедневную тяжёлую рутину. Открытых очагов горения уже почти не было, но огонь ушёл вглубь куч щепы. Дымящиеся участки разгребали бульдозерами, лопатами, а иногда и руками. Проливали водой, разгребали следующие. Параллельно шёл разбор завалов, уборка искорёженных металлоконструкций, сбор и вывоз золы. Тушение бункеров щепы шло по схожей схеме: в бункерах вырезали проёмы, рабочие лопатами и носилками выволакивали тлеющую щепу, пожарные заливали её водой.
Собранность, пришедшая в момент критической ситуации, мало-помалу сменялась осознанием происшедшего.
— Паники в такой ситуации не бывает, не нужно идти в пожарную охрану, если ты можешь запаниковать, — делится Татьяна Румянцева. — А вот после… Я спустя первые сутки возвращалась домой, вышла из автобуса, а у меня колени трясутся.
Дошла, заперлась в ванной, включила воду, ревела. Но у меня дома было двое маленьких детей, не может же мама быть заплаканной? Умылась, успокоилась. Вышла как ни в чём не бывало. Нормально.
Не бывший дома почти неделю Эдуард Волков рассказывает, что с работы ехал заросший щетиной и осунувшийся от усталости.
— Еду в троллейбусе такой бородатый, грязный, — вспоминает он. — Люди от меня шарахались с такими лицами, мол: «Откуда ты такой взялся?».
Комплекс подсчитывал ущерб. В ликвидации участвовали более 500 человек. Огонь за эти дни успел пронестись по площади в 12 гектаров. На складах сгорело 5500 м3 лиственной и 8000 м3 хвойной щепы, 10000 м3 коры и опилок, около 2000 м3 балансового леса. Было полностью уничтожено два строения, в том числе один из ДПЦ, 38 единиц технологического оборудования. Ещё пять строений повреждено на общей площади около 11471 м2.
Понесённый ущерб казался практически непоправимым. В то, что в ближайшие полгода будет работа и будет зарплата, мало кто верил. Но работа по восстановлению комплекса началась не через месяц и не через неделю, а уже 10 июня, на следующий день после начала пожара. А первую продукцию комбинат выпустил всего через десять дней, 19 июня…
Михаил ГОРБУНОВ
Фото из архива 8 отряда ФПС Иркутской области

Автор благодарит восьмой отряд Федеральной противопожарной службы ГУ МЧС России по Иркутской области, его начальника, полковника внутренней службы Игоря Кистенева за предоставленные архивные материалы, использованные в подготовке статьи.

Похожие статьи