Продолжение. Начало в N 30 от 30 июля 2021 г.
В биографии ветерана братской журналистики, ветерана Великой Отечественной войны Анания Ивановича Мурашёва есть интересные факты, о которых мы даже и не подозревали. Многое он успел нам рассказать… В 1964 году Ананий Иванович был назначен редактором газеты «Красное знамя», впереди у него было семнадцать лет на этой должности. Спустя многие годы он так до конца и не понял, почему в 1981 году ему торжественно присвоили звание заслуженного работника культуры и с почётом проводили на пенсию. Тогда ему исполнилось всего 57 лет – возраст, в котором часто достигаются самые большие профессиональные результаты. Возраст умудрённого опытом и сильного, здорового человека, готового к новым трудовым подвигам. Иногда казалось, что чувство обиды на это несправедливое решение вышестоящих партийных органов сохранялось у Анания Ивановича до конца жизни. На смену ему из Иркутска был прислан Юрий Антонович Подскочин – у братской газеты появился новый начальник, у «Знамени» начиналась очередная, но недолгая, эпоха. 12 мая наша беседа с экс-редактором газеты «Красное знамя» была обстоятельной и долгой. Но и этого времени не хватило, чтобы задать ему все вопросы, на которые хотелось получить ответы. А потом было уже поздно. Спустя два месяца, 25 июля, Ананий Иванович умер, а его рассказ, который мы собирались продолжить, оборвался.
Ирина ЛАГУНОВА, фото автора и Александра Силивончика
В домашнем архиве редактора Мурашёва хранится тоненькая книжечка в мягкой обложке – «Творцы будущего (из опыта массово-политической работы на строительстве Братской ГЭС)». Автор – А.Н. Зыков. Книга подготовлена и напечатана в 1964 году «Восточно-Сибирским книжным издательством». И она – ещё одно подтверждение того, что Ананий Иванович Мурашёв был не просто журналистом и редактором. Он был партийным человеком, человеком советской системы. Вот два абзаца, посвящённых будущему редактору газеты «Красное знамя», но тогда ещё секретарю парторганизации на Братской ГЭС.
«Партийные организации учили коммунистов методике индивидуальной работы с людьми. Можно ли, ведя работу в коллективе, забывать о конкретном человеке? Если он еще молод и первые неудачи готовы сломить его. Если кто-то ошибся и надо помочь исправить этот промах. Если домашние беды омрачают человеку жизнь. На помощь обязательно протягивалась рука товарища.
Пример подавал секретарь парторганизации управления строительства гидроузла Ананий Иванович Мурашёв. К нему шли по самым различным вопросам, касающимся работы, бытовых условий, семьи, общественного питания, дисциплины. Людей к нему влекла душевность, умение внимательно выслушать человека и не остаться равнодушным к чужим заботам и тревогам. Рабочие верили в него, потому что знали, что у Анания Ивановича слово не расходится с делом».
Несмотря на то, что книга насквозь состоит из сухих фраз, которыми в те годы любила пользоваться партийная номенклатура, эти два абзаца всё же отражали истинное отношение коллектива к своему партсекретарю. Когда уже стало известно, что Анания Ивановича переводят редактором газеты «Красное знамя», все двести человек, с которыми он работал, как один подписались на газету, чтобы поддержать его.
Одним из близких людей для Мурашёва долгие годы оставался Михаил Игнатьевич Совенко, который впоследствии с должности редактора братскгэсстроевской ведомственной газеты «Огни Ангары» ушел работать корреспондентом ТАСС в Братске.
История нашего знакомства началась очень давно, — вспоминал Ананий Иванович. – Я работал тогда в горкоме комсомола в Ангарске. Михаил приехал с семьёй с севера. Его жена, кстати, была племянницей моей Елизавете Иннокентьевне. Поэтому у нас с Михаилом – родственные связи. Он ещё какое-то время помотался, а потом пришёл ко мне по поводу трудоустройства. И я ему помог. У меня тогда было много знакомых, и секретари горкома в том числе. Обратился я ко второму секретарю горкома Гулькевичу, кажется, его звали Николай Иванович. А у нас в Ангарске как раз создали газету. Редактором был Богатырёв, а заместителя у него не было. И я говорю Гулькевичу: вот есть журналист, может быть, для него найдётся ставка? И через некоторое время Михаила взяли в газету заместителем редактора. Примерно в это же время создавалась и братская газета «Огни Ангары». Редактора у неё пока ещё не было, и каким-то образом на эту должность направили Михаила. Вот так он и попал в Братск. Позже и мы с Елизаветой Иннокентьевной перебрались в Братск, но этому предшествовала история, о которой я вам ещё расскажу. Так что Миша Совенко, о котором вы меня спрашиваете, мой родственник. Родился он в 1923 году, работал в «Огнях» долго. Братская ГЭС тогда строилась.
Биография Михаила Совенко мало кому известна. Я слышала от Зои Александровны Ян-Фа, что он был большим книголюбом. И у многих были разные версии его появления в Братске, но толком так никто ничего о нём и не знал.
Может быть, и так. Он был простым хорошим человеком. Мать у него была полячка. Во время войны вся семья Совенко растерялась. Про его отца почти ничего не известно. Говорили, что он каким-то образом попал с Украины на север, во время войны служил на корабле на Северном флоте. А свою мать Михаил нашёл в Польше, когда уже работал корреспондентом ТАСС. Он ездил к ней на встречу, но из этой встречи так ничего и не получилось. Отношения не сложились. Вот так он остался без отца и без матери.
В каком году вы приехали в Братск? Куда устроились на работу?
Приехали с Елизаветой Иннокентьевной в 1960 году. Меня зачислили на Братскую ГЭС прорабом. Прорабом, может, я и не работал, а вот в профсоюзе точно… Потом меня избрали секретарём партийной организации гидроузла, а ставку платили инженерную. Потом дали «освобождённого секретаря». Потом я стал «освобождённым секретарём» всего гидроузла – и управления механизации, и управления строительства здания ГЭС, и так далее. Объединились все подразделения и появилась одна партийная организация гидроузла.
Ананий Иванович, а почему в 1960 году вы решили приехать на ГЭС?
А тут больше негде было работать… Но если конкретно, то я всё-таки расскажу, почему. До какого-то момента в Усолье, где я тогда работал редактором газеты, было всё нормально. Но однажды туда перевёлся с Тайшета первый секретарь Макаров. И я его в кругу хороших друзей однажды покритиковал. Не очень-то был о его деятельности доброго мнения. Друзья Макарову об этом как-то проболтались, и он на меня взъелся. И пошли один за другим отчёты на бюро райкома, чего раньше не было. Я сразу всё понял. И ещё был случай, который подтверждал, что отношения у нас с ним в дальнейшем не сложатся. В Усолье в одной из организаций работали заключённые из Ангарска. Они в редакцию мне написали письмо, что готовятся устроить забастовку, чем-то были недовольны. Я не стал размещать в газете это письмо, а пошёл с ним к секретарю райисполкома Фролову, у которого когда-то работал. Фролов передал это письмо Макарову, а тот в свою очередь меня на ковёр: почему ты передал письмо не мне, а Фролову. Потом вызвал на бюро. Вот такие тогда бывали внутрипартийные отношения.
Я вижу, что такое дело, и пока он был в отпуске, поехал в обком партии и попросился на работу на Братскую ГЭС. Для этого мне нужно было сняться с учёта. Разговаривал с Борисом Щербиной. Он был тогда вторым секретарём Иркутского обкома КПСС. В его годы в области было закончено строительство Иркутской ГЭС (1958 год) и начиналось строительство Братской ГЭС (1954 год). Щербина был хорошим человеком и быстро разобрался в ситуации. Позвонил своим подчинённым в Усолье, попросил меня освободить от работы, но в дальнейшем с устройством на работу на ставку не ниже той, на которой я работал. Так я был освобождён от работы при содействии обкома, который направлял меня в Иркутск в иркутско-сельскую газету редактором. И мы уже поехали было в Иркутск искать квартиру и уже нашли её. Но на объединённом пленуме в Усолье снова всё переиграли, уговорили меня остаться. Какоето время я ещё там проработал, и всё-таки позже мы уехали самостоятельно в Братск, который тогда гремел, и все хотели жить и работать в Братске.
Расскажите про ваш первый год в Братске.
Мы приехали к Совенко, и какое-то время жили у него на веранде в коттедже. До тех пор, пока нам не дали в Падуне однокомнатную квартиру в деревянном доме на первом этаже. Мы поселились там в 1960 году, а через четыре года, после моего назначения редактором газеты «Красное знамя», переехали в центральную часть, в дом на улице Подбельского, в котором живём и сейчас.
Но за те четыре года мы успели переселиться там же, в Падуне, в новую хорошую квартиру, которую нам выделили от Братской ГЭС. Организация самостоятельно построила два дома для своих работников. Теперь мы жили в юго-западном районе Падуна. Это и правда была хорошая квартира. Недалеко стадион, слышно музыку. Мы с сыном ходили кататься на коньках, на лыжах – там рядом было море, которое замерзало зимой.
Кстати, когда я работал «на котловане», мы, как и все строители Братской ГЭС, знали только одну газету – «Огни Ангары», и никаких других. Тем не менее, я был знаком с братским редактором Чернявским ещё когда работал редактором в Усолье. Прошло какое-то время, в Братске две газеты – районную и городскую – объединили, и меня направили работать туда. Так что меня «нашли» в котловане. Георгиевский был тогда первым секретарём горкома. Он меня и вспомнил. «Ты же, Ананий, уже был редактором объединённой газеты? Вот и отправляйся туда на работу».
На тот момент в городе редактором районной газеты был Чернявский, а городской – Василий Жаркой. Но Жаркого направили учиться в партийную школу, Розенталь его замещал, а редактора как такового в газете не было.
Жаркой после высшей партийной школы в Москве в Братск больше не вернулся.
Да, после окончания партшколы его направили на работу редактором областной молодёжной газеты «Советская молодёжь». И он там проработал до 1978 года, пока на него сильно не рассердился обком партии.
Конечно, он был компанейским человеком. Мы с ним дружили. В Иркутске часто встречались за рюмочкой. В одну из моих командировок по пути из ресторана он предложил зайти в гости к редактору газеты «Восточно-Сибирская правда», и по совместительству председателю областного Союза журналистов, Елене Ивановне Яковлевой. Она жила одна, хорошо нас встретила, долго мы с ней сидели и навсегда стали друзьями. Елена Ивановна была заботливым руководителем. Кстати, во время войны воевала в партизанском отряде. Когда я стал работать редактором в Усолье, я ещё был салагой, ничего не понимал. А Елена Ивановна звонила мне, помогала советом. Так что она была моим первым учителем в профессии. Мы с ней жили дружно, она всегда меня поддерживала.
Между прочим, Союз журналистов однажды поощрил меня бесплатной путёвкой на отдых. Направил меня вместе с женой в международный дом отдыха — в Болгарию, в Варну.
А с Жарким мы потом ещё часто встречались во время командировок. Он всегда приходил ко мне в номер. Мы много с ним разговаривали, хороший был парень.
Ананий Иванович, вы работали редактором газеты в годы «оттепели», в шестидесятые. Тогда можно было много критиковать, а потом государство стало «закручивать гайки». Как вам тогда работалось?
– Когда я пришел в редакцию, у нас был сатирический отдел. В то время такие отделы были почти в каждой центральной, районной и городской газете. Нашим сатирическим ведущим был «Антон Припаркин». Рубрику, которую он вёл, читатели очень любили. Она была живая, интересная, поднимала больные темы.
О чём писали, кого критиковали?
Таких публикаций было много. Вот пример. Мы критиковали директора магазина Вешкину. В то время был порядочно развит блат. С чёрного хода несли товар и т.д. Под именем «Антон Припаркин» тогда писал журналист Прилежаев. Он ушёл с телевидения и на какое-то время остался без работы. Он очень хорошо писал, и раньше работал в газете, но после объединения городского и районного изданий в газету не попал. Что-то пописывал, подрабатывал на телевидении. Так вот он вместе со своим коллегой любил заниматься острыми темами, и они на пару начали критиковать Вешкину. Как я позже узнал, она оказалась родственницей бывшего военкома. Её уважали в прокуратуре, и везде, где только не появится – торговля… И вдруг какие-то журналисты стали её критиковать… С большой осторожностью я поначалу относился к их материалам. А они несут и несут факты. Честно говоря, я побаивался их публиковать, но факты были неопровержимыми. Когда критический материал Припаркина вышел в газете, Вешкину вынуждены были уволить. Уволить-то уволили, но оказывается, не очень уволили, а перевели директором в другой магазин. Но ответ нам в редакцию пришёл вполне конкретный: она уволена.
А потом сатирические отделы начали потихонечку отживать свой век. И наш тоже отжил своё. Мне как-то по-дружески однажды намекнули: ты тут поосторожней. В горкоме этого не говорили, конечно, а со стороны я слышал. И соответственно при такой работе репутация у меня должна была быть безупречной. Я уже упоминал об истории про сто грамм. Так вот если бы ко мне тогда не пришёл мой друг Орлов, я бы за эти сто грамм так загремел… А критические материалы мы всегда размещали, и вырезки отправляли в организации, которые критикуются, в райком или горком, и просили разобраться. Регулярно получали оттуда ответы и публиковали их. За это газету любили, потому что это была настоящая действенность. Елена Ивановна Яковлева поручала мне выступать на пленумах, рассказывать о том, как мы добивались действенности газеты. Однажды я даже написал небольшой реферат на эту тему.
Прошли те времена, когда в газетах работали сатирические отделы…
Да, а жаль. А мы критиковали и магазины, и рынки.
И здесь к нашей беседе подключилась Елизавета Иннокентьевна, которая на протяжении всего этого времени внимательно следила за её ходом.
Сейчас питание и продукты такие, что их самое время критиковать, — сказала она. — Мы с Ананием Ивановичем уже лет двадцать, наверное, хорошего мяса не пробовали. Раньше бульон был наваристый, а сейчас курицы деревянные. Раньше хоть в очереди постоишь, но что-то вкусное всё равно купишь. И что остаётся делать? Только буженину из Улан-Удэ в «Слате» и покупаем…
Между тем, Ананий Иванович вернул тему в газетное русло, и рассказал о том, как после ухода «с котлована» в редакцию тираж газеты «Красное знамя» вырос сразу же на 200 экземпляров после одного только товарищеского заседания.
Когда я уходил с Братской ГЭС, на партийном собрании коллектив голосовал за снятие меня с учёта, и один коммунист сказал, что надо записать в решении партсобрания следующий пункт: чтобы со следующего месяца все коммунисты гидроузла подписались на газету «Красное знамя». Такие вот у меня там были дружеские отношения.
Продолжение следует
