Братский тренер Вячеслав Гурьев воспитал целую плеяду успешных дзюдоистов и самбистов. Мы расспросили его о том, что в спорте важнее: талант или усердие, и как быть, если перетренировался.
– Что важнее: талант или усердие? Я считаю, усердие. Приходят ребята, которым природа-матушка многое дала, и на первых порах побеждают. Да, они сильнее сверстников. И вот одна, вторая медаль. Но если нет усердия, то они «наедятся» и бросят. Ведь дальше нужно работать. Только трудолюбивый, целеустремленный борец добьется настоящих успехов. И над этим должны работать и тренер, и сам спортсмен, и его родители. Вместе, сообща.
Так рассуждает Вячеслав Гурьев, который тренирует братских детей тридцать пять лет. Многие его воспитанники добились значительных высот и в спорте, и в обычной жизни. Один из них сейчас возглавляет областную федерацию дзюдо, другой – городскую. Тренировал Гурьев и взрослых, состоявшихся людей: ни много ни мало – настоящих бойцов спецназа, которым эти умения нужны, чтобы и преступника задержать, и свою жизнь сохранить.
Сейчас Вячеслав Павлович преподает более «мирный» вид спорта – дзюдо и спокойно, без ревности наблюдает, как в нашей стране набирает популярность джиу-джитсу. Он уверен, что лучше самбо, в котором сам он добился звания мастера спорта СССР, заняв третье место во всесоюзном турнире еще в 1977 году, нет ничего.
– Джиу-джитсу, так популярный сейчас в России, это боевой раздел дзюдо, на мой взгляд. Но это мода. Я считаю, что самое эффективное – наше боевое самбо. В него собрано все лучшее, что есть в карате и других единоборствах. Заграница берет наше самбо на вооружение в своих войсках. А к джиу-джитсу у меня ревности нет. Я знаю, что боевое самбо никто не превзошёл и не превзойдет.
Даже весьма средний дзюдоист готов полететь в космос
– Борьба – универсальный вид спорта! – уверен Гурьев. – Мы и атлеты, и бегать можем, и штангу таскать, и бороться, и боксировать… У нас не только броски-броски-броски. Мы и в волейбол играем, и в футбол, и на лыжах бегаем, и плаваем. Говорят, даже весьма средний дзюдоист готов полететь в космос. Конечно, надо подтянуть инженерное дело, медицинские знания, а физически – каждый готов к полету. Сначала дети тренируются три раза в неделю по полтора часа, потом нагрузка увеличивается.
Мои ученики, кто из дзюдо переходят в боевое самбо, делают колоссальные успехи: буквально через полгода выполняют норматив кандидата в мастера спорта. О чем это говорит? О том, что база у спортсменов наработана: борцовская техника, болевые приемы, им только преподай ударную технику руками и ногами – и это готовый боец. И когда они переходят в любой вид спорта, они там очень хорошо проявляют себя.
У меня один ученик перешел в волейбол. Сейчас он учится в институте и в своей сборной лучший игрок, на соревнования его посылают. Борец, одним словом! Прыгает мощно, бьет мощно. И таких примеров полно, когда ребята уходят из борьбы (поднадоело) и успешны в других вида спорта. Тренеры саночников у нас одно время просили: давайте нам своих спортсменов. Потому что они знают, что даже у борца-новичка, который отзанимался всего год, хорошая координация.
Что делать, если перетренировался? И как геополитика влияет на спорт?
– Ребенка не перетренируешь, – убежден Гурьев. – Если он устал, то все: «не хочу», «не буду». У детей работает внутренний барьер самосохранения. А взрослому скажешь: «Надо – и все!», и он будет делать. И тут может возникнуть перетренированность. И задача тренера – не допустить такого.
Важно и режим тренировок подобрать, и режим отдыха (например, в баню ходить раз в неделю – обязательно), и правильное сбалансированное питание. Ну а если уж случилась перетренированность, то чтобы вернуться, нужно уже медицинские вещи подключать: массаж, витамины и, возможно, что-то еще, чтобы восстановиться.
Перетренированность опасна, конечно, и в первую очередь – травмами. Когда человек работает на пределе, у него координация движения меняется. Психика устала – травму получить очень легко. Поэтому задача тренера – вовремя выставить спортсмена из зала, пока он еще хочет тренироваться, как, знаете, из-за стола надо выходить немного голодным.
За тридцать пять лет тренерской деятельности Вячеслав Павлович многажды наблюдал, как расцветали одни виды спорта и теряли популярность другие, фиксировал, как значительно менялись правила в его любимых единоборствах. И вот что интересно: оказывается, часто это сопряжено с геополитикой!
– Когда российские спортсмены стали доминировать в дзюдо, его родоначальники-японцы стали думать, что же делать? Раньше в дзюдо разрешались захваты за ноги, можно было штанину захватить. И у российских спортсменов эти приемы хорошо шли, – рассказывает тренер. – В нашей сборной много ребят из закавказских республик, где традиционно занимаются вольной борьбой. Они хорошо такие захваты и проходы в ноги делали. Чтобы отсечь конкурентов, японцы все это отменили, якобы чтобы в дзюдо стойка была более прямая. Но спортсмены все равно приспосабливаются. Вместо «мельницы с колен» придумали такой прием, как «бычок». Там уже захватывается не нога, а рука. Но результат такой же. Российские борцы по-прежнему сильные соперники, и вряд ли удастся это изменить.
«У нас с соперником получился не бой, а драка». Как уличные хулиганы вынудили заняться боксом
Сам Вячеслав Павлович в борьбу попал далеко не сразу, уже в старших классах. А до этого побывал едва ли не во всех городских секциях. Его путь в спорт начинался и вовсе с… балета.
– Я из деревни, мои родители тоже из деревни, обычные труженики села, – рассказывает о своем детстве тренер. – Мама швея, папа всю жизнь баранку крутил. Спорт у них был только один: работа на поле и дома по хозяйству. Когда мне было полгода, наша семья переехала из Ярославской области на Байкал, в поселок Култук. Там я пошел в первый класс. А потом мы перебрались в Братск, жили в Падуне. И родители привели меня в балетную школу в местный Дом культуры. Я начал заниматься, неплохие результаты были. Мы уже начали выступать, приезжали в центр, показывали свой спектакль. Но я раньше времени начал ходить на носочках и связки надорвал. Пришлось завязать.
Когда с балетом распрощался, долго на секции не ходил. Но был дворовым мальчишкой, в футбол-хоккей играл. И всегда старался отжиматься. Ни гантелей, ничего не было. А был утюг железный, который наполнялся углями. И вот я его вместо гантелей тягал.
Потом наша «времянка» попала под снос, из Падуна мы переехали в город, отцу дали квартиру на улице Пихтовой. В классе шестом или седьмом я учился. Тогда и записался, по сути, в первую спортивную секцию. Это были беговые лыжи. Представьте: собирались всем двором и шли с Телецентра до сегодняшнего Северного Артека! Правда, самого Артека тогда не было, как и большинства улиц центральной части, город только строился. Не было и общественного транспорта, и мы добирались пешком. Часа полтора шли до лыжной базы. Два часа там тренировались – и полтора часа обратно. Выходило – целый день. Походил я, походил и перестал успевать уроки делать. Пришлось бросить. Родители за оценки не ругали, нет, у них самих по четыре класса образования. У меня самого было желание нормально учиться.
После лыж попробовал еще секцию волейбола, она поближе к дому была. И попал на хулиганов. Они меня немного «прессанули»: побили, и я стал бояться ходить один. Завязал и с волейболом. Но потом немного окреп и стал заниматься боксом. А в бокс почему пошел? У нас в классе Саша Смертин занимался, и мы тоже захотели. Полкласса пошло. Естественно, отсеялись со временем, осталось два-три человека. Почему отсеялись? Каждый спорт имеет свои сложности для определенных ребят. Кому-то сложно физические упражнения даются. Кому-то в «пятачок» ударили, и он завязал с этим делом.
Я там отзанимался полгода. Всего полгода – и тренер повез меня на соревнования. Первые соревнования! Здесь рядышком, в Вихоревке. Желание победить было сильнейшим. И у нас с соперником получился не бой, а драка. В этом поединке я сломал палец на руке. Гипс – и следующие полгода ушли на восстановление.
Очень спонтанная победа
– За это время я встретил давнего друга Гасана Раджабова. Он, оказывается, стал
заниматься борьбой самбо. И как-то мы попали к нему на соревнования.
Понравилось! Понял, что тоже хочу. А была уже середина учебного года. Подошел к
тренеру: «Так и так, хочу заниматься». Он отвечает: набор с сентября, жди
осени. Желание у меня за лето не растерялось, и я пришел в сентябре. К тому
моменту окончил восьмой класс. Часть одноклассников разошлась по профтех-
училищам. А я решил оканчивать десять классов и поступать в вуз, правда, на
какую специальность, еще не думал.
Самбо в то время только развивалось в Братске, желающих попасть в секцию оказалось полно! Нас пришло человек пятьдесят. Тренер стал делать отбор. Силовая подготовка – кто больше подтянется, кто больше отожмется. Потом был тест на выносливость: задерживать дыхание, опустив голову в тазик с водой. И последнее – бокс, бойцовские качества тренер смотрел. Я все выполнил – физически я был крепкий. Нас тогда из полсотни выбрали человек 15-20. И из этой группы тренер воспитал четырёх мастеров спорта СССР.
В самбо у меня снова все пошло быстро, как в боксе. Полгода отзанимался – начал выезжать на соревнования. Еще через полгода выполнил первый разряд кандидата в мастера спорта. Далее поехал на всесоюзный турнир. Тогда их проводилось не больше пяти в год. И вот повезло – один из них прошел рядом, в Усть-Куте.
Там я завоевал 3-е место, что автоматически давало присвоение звания «Мастер спорта СССР». Это был третий год, как я занимался самбо. По сегодняшним меркам это миг. Сегодня, чтобы вывести ребят в кандидаты, нужно семь-восемь лет.
К тому моменту школу я уже окончил и дважды
поступал в местный институт на факультет лесоинженерного дела. Но не попадал. И
вроде экзамены неплохо сдавал, баллы нормальные набирал. Но преимущество
получали те, кто шел с направлениями от предприятий. Про спортивный вуз я тогда
еще не думал, уж очень спонтанной оказалась эта
победа.
«Дедовщина особо меня не коснулась: когда увидели, кто я такой и что умею, вопросов уже не возникало»
– В итоге меня призвали в армию. Конечно, хотел в спортроту попасть. Но документы со званием еще не пришли, их готовили в Москве несколько месяцев. Впрочем, все равно попал в хорошие войска – в спецназ. Нас перед призывом готовили в ДОСААФ, мы там сделали по три прыжка с парашютом.
Служил на границе с Китаем. У нас все было засекречено. Политинформацией нагружали сильно: изучали все страны блока НАТО, их оружие. Два года я служил, а обучающий курс был рассчитан на полгода. И получается, что четыре раза мы одну и ту же информацию проходили. Чтобы получше закрепилась, видать. Даже со средними интеллектуальными возможностями можно было все освоить.
Служба у нас была интересная, мне нравилось. Мы и стреляли, и контактная боевая подготовка была. Как это происходило: нас заводили в спортзал, и кто что умел – отрабатывал. Элементарные вещи нам преподавали, конечно: как снять часового, как его ликвидировать. Ну а так, кто что умел, тот то и отрабатывал. И очень много мы там бегали. Утром 3 км, в обед 3 км, вечером 3 км. И в воскресенье марш-бросок 6 км с полным вооружением. А полное вооружение – это 16-20 кг на себя надеваешь.
Были занятия, как замаскировать себя, где взять взрывчатое вещество на территории врага. Дедовщина меня особо не коснулась: когда увидели, кто я такой и что умею, вопросов ко мне уже не возникало. Старшие по призыву зауважали, просили показать приемы.
Изучали китайский язык. У нас были разговорники, их зубрили наизусть. Мы знали, как допросить диверсанта. На китайской границе в те времена было все спокойно. Но в конце моей службы началась война в Афганистане. И нам уже предлагали – добровольно – туда отправиться.
Перед дембелем предлагали учебу в Москве, в Питере в институтах МВД. Мы ведь хорошо подготовлены физически были и уже многое знали, давали подписку на пять лет о неразглашении военной тайны. На передатчиках работали, коды разные знали. Некоторые соглашались. Мой друг согласился, теперь он уже на пенсии, полковник в отставке. А я отказался, зря, наверное… У меня любовь была, ждала девушка, и мне надо было быстрее домой.
Грузчик, крановщик, машинист и охранник. Кем еще может стать тренер от безденежья?
– Приехал в Братск, женился на девушке, которая ждала. Через девять месяцев родился ребенок. С мыслями об учебе пришлось завязать. Семью надо было кормить, и я начал искать, где заработать денег. Предложили мне ставку заведующего спорткомплексом, в котором до армии я занимался самбо. Ставка давала зарплату, а на самом деле я был просто тренером. Набрал ребят и стал тренировать самбо. Две группы с утра и две группы с обеда. Тогда мы набирали ребят с десяти лет. Но подтянулись и взрослые ребята, занимались и с ними.
И спустя время этот опыт занятий со взрослыми пригодился. Шли тяжёлые 90-е, в семье рождались дети, денег катастрофически не хватало. Я уже ушел на лесопромышленный комплекс… грузчиком. Таскал древесно-волокнистые плиты. Получал в четыре раза больше, чем тренер. Механизации труда тогда не было: подвозили ДВП к вагону, а внутри мы растаскивали вручную. Первое время сильно уставал. А там работали с виду обычные мужички, которые и выпить на смене могли, но таскали. Я же приходил домой и до следующей смены ничего делать не мог, о тренировках и речи не шло. Я все думал: ну как я, такой сильный, такой здоровый, а за ними угнаться не могу. А потом присмотрелся, мне подсказали, где не надо напрягаться сильно, где только поддержать надо. Стал меньше уставать и вернулся к тренировкам. В зал прямо тянуло.
Но болела спина, и я искал «запасной аэродром». На БЛПК отучился на крановщика, это была элитная специальность. Сидишь на кране, на кнопочки жмешь, а получаешь еще больше, чем грузчик. Такие места редко освобождались. Но на время чужих отпусков и больничных я там подрабатывал. В итоге все равно спина меня доконала, и я перешел в железнодорожную службу БЛПК. Был составителем вагонов, параллельно выучился на помощника машиниста, иногда мне позволяли порулить.
И вот начались 90-е. На предприятиях сокращения, работать негде. Борцы создали кооператив, время было такое – держаться вместе. Алексей Анисимович Попов организовал кооператив, позвали меня работать. Мы упаковывали багаж в аэропорту. Бумагой оборачивали и шпагатом обвязывали. Соответственно, целостность бумаги гарантировала, что во время перегрузок никто в багаж не проник. И еще была камера хранения в аэропорту. Там я работал года три.
«В криминальную сторону мы не пошли, нам не по пути».
Возвращение к тренерской работе
– К нам, конечно, подходили, – подбирая слова, продолжает Гурьев. – Надо было оказывать внимание тем, кто на зоне. Но мы в эту криминальную сторону не пошли, нам не по пути. И оказывали внимание детскому дому. Ежемесячно переводили определенную сумму на благое дело. И нас уже не «напрягали».
Шло время, услуга по упаковке становилась все менее востребованной. И тут мой друг, Царствие ему небесное, Андрей Никандров, предложил тренировать. Теперь уже дзюдо. Сначала зарплата снова была маленькая. У тренеров она зависит не только от достижения учеников, но и от образования. У меня же оно было только школьное. Ну, плюс звание мастера спорта приравнивалось к среднему техническому образованию. Высшее я получал уже позднее.
Снова стал заниматься с детьми. И в братский спецназ позвали взрослых бойцов тренировать. Еще аптеку охранял по вечерам, с 21:00 до 00:00. Семья же, кормить надо. Летом, бывало, сразу на четырех работах работал. Приятелям своим, кто в торговле бизнес строил, помогал. Они летом в отпуск едут, а я на базу выхожу товар отпускать оптовикам.
А потом Николай Алексеевич Егоров стал развивать в Братске дзюдо. В тот момент в разных детско-юношеских спортивных школах были отдельные тренеры, а он решил всех собрать вместе и добился создания областной школы дзюдо «Спартак». Я перешел туда и вместе с другими тренерами (человек пять нас было без высшего спортивного образования) стал ездить учиться в Усть-Илимск, заработали-таки свои дипломы.
«О чем подумал, захотел, приложил усилия – все сбылось»
Выслушав увлекательную биографию Вячеслава Павловича, нельзя было не переспросить: возможно ли такое в современном мире? Чтобы ребенок ничем толком не занимался, а потом вдруг захотел сам развиваться в каком-то направлении?
– Скорее всего, нет, – полагает тренер Гурьев. – Соблазнов много: гаджеты, интернет. И дети
другие. Такое ощущение, как будто они с другой планеты пришли в спортзал.
Набираем малышей (7-9 лет) и полгода занимаемся лишь воспитанием: как правильно
войти, поздороваться, построиться, инвентарь положить. Полгода одно и то же,
одно и то же. И только после Нового года начинаешь давать какие-то приемы,
перевороты. А иначе просто невозможно с ними работать!
– Сейчас упор на образование (оставим за скобками, что зачастую в школе пичкают знаниями, которые вовсе не нужны). Такое ощущение, что пустой сосуд хотят заполнить мусором, – со знанием дела говорит отец дочери и четырех сыновей. – Человеку не дают развиться, мысли, образы свои создать, самостоятельную работу сделать творческую. Не дают. Тестирование постоянное везде: нажал кнопочку, попал – правильно, не попал – неправильно. То есть нет мышления никакого.
Вячеславу Павловичу седьмой десяток, но, глядя на него, никогда так не подумаешь. Он тренирует четыре группы, пять раз в неделю плавает в бассейне, а в выходные с супругой бегает на лыжах. И на пенсию не собирается.
– Человек живет, когда он востребован. Должно быть развитие постоянное, – не сомневается тренер. – А развитие когда? Когда что-то делаешь, когда преодолеваешь трудности. Если стоишь на месте – плесневеешь. Когда человек двигается, что-то хочет, стремится, он постоянно в позитиве, он живет! Я и ребятам своим говорю: старайтесь свои навыки с сильными партнерами отрабатывать, и сами будете расти.
– На что бы я сейчас, с высоты возраста и опыта, не стал тратить свое время? На обиды! Не нравится тебе человек – старайся с ним просто не общаться. А обсасывать в мыслях свои обиды смысла нет. Тянись к хорошим людям. Мысли материальны. Что подумал, захотел, приложил усилия – все у меня сбылось. Иногда даже забыл уже про это желание – смотришь, оба-на, свершилось, ты же этого хотел. Поэтому все мысли и желания должны быть позитивны. Негатив сразу отбрасываем. Только позитив: улыбаемся друг другу, радуемся.
Марина АндрейчиковаФото Дмитрия Шибанова
