Автономная некоммерческая организация «Байкал» в 2023 году реализует на территории Братского района Иркутской области мультимедийный историко-просветительский проект «Лица затопленных деревень». Он воссоздает малоизвестные события из истории Иркутской области, связанные с затоплением Братским морем населенных пунктов, стоявших на берегу старой Ангары. Эти события происходили в конце 50-х – начале 60-х годов минувшего века, одновременно со строительством Братской ГЭС. Задача проекта – сохранить историческую память о людях, которые жили по берегам Ангары, об их обычаях и традициях, увековечить свидетельства коренных жителей, ставших очевидцами создания рукотворного моря на землях их предков.
По пухуну босиком
Директор средней общеобразовательной школы в селе Куватка Николай МихайловичЧасовитин – уроженец старинного села Шаманово, стоявшего на берегу Оки, недалеко от впадения в неё реки Ия.
– Наше село было вытянуто вдоль реки примерно на три километра, – рассказывает Николай Часовитин. – Главная улица носила имя Ленина, были еще улицы Первомайская, Октябрьская. Названий других улиц я, к сожалению, уже не помню. Через село шла дорога от старого Братска до Тулуна. Водители часто останавливались в местной чайной. Здесь буфетчицы, помимо прочего, предлагали бражку по сходной цене. Водители бражку покупали, отдыхали и ехали дальше.
Недалеко, возле моста, через который проходил тракт, стоял дом Часовитиных.
– Его купили две сестры – моя бабушка Соломонида и её сестра Анна. Во время затопления этот дом, отличный пятистенок, был перевезен в Калтук и до сих пор там стоит. Правда, в доме никто не живёт. Душа болит за этот дом, хочется его выкупить и вернуть к жизни…
Николай Михайлович до сих пор помнит бабушкин кисель.
– В кухне у нее висело несколько мешочков, где она хранила разные продукты, – рассказывает Николай Часовитин. – В одном мешочке была сушёная клубника, в другом, как бабушке его называла, «трахмал». И вот она заливает в чугунок воду, ставит в печь. Вода закипает. Бабушка добавляет клубнику, разведенный крахмал – и получается кисель. Все, вроде, просто, но какая же это вкуснятина была! Сидим, помню, на кухне, едим этот кисель, а ноги курицы клюют. У бабушки прямо в доме был курятник, и я не помню, чтобы от него была какая-то грязь или какой-то неприятный запах.
Одними из ярких детских воспоминаний стали для Николая Михайловича зимние морозы, которые до появления водохранилища доходили до экстремальных значений.
– Помню, как-то отец пришёл домой и сказал, что ему на метеостанции сообщили: на улице минус 62 градуса. Но люди все равно ходили на работу. Нас от школы, конечно, в такую погоду освобождали, но разве дома удержишь? Вот мы и бегали по морозу, воробьёв собирали. Они взлетают, тут же замерзают и падают. Мы отогревали их под мышками. Ещё были у нас соревнования: плевали на забор. У кого долетит до забора и разлетится на ледышки – тот победил.
Летом развлечения были другими.
– Нам на лето из одежды мама выдавала только трусы и больше ничего, – вспоминает Николай Михайлович. – Потому что все остальное после наших игр было не отстирать. Знаете, что такое «пухун»? Это слой пыли на дороге. Когда тепло, безветренно – идешь по пухуну босиком, не вытаскивая из него ноги, и впечатления просто волшебные. Ну а когда машина проедет – вся эта пыль, конечно, на тебе оказывается.
К югу от села было огромное поле – настоящая степь среди леса. Там собирали ягоды, а мальчишки для рыбалки ловили кузнечиков. С рыбалкой у Николая Михайловича связана своя, личная история.
– На берегу лежал мельничный жернов, и мы с него ловили рыбу, – рассказывает Николай Часовитин. – Жернов остался от мельницы моего деда со стороны матери, Ефима Артамоновича. В свое время он приехал в Шаманово из Коби, поставил здесь мельницу. На нее приезжали молоть со всей округи, и никакой платы за это дед не брал – лишь требовал, чтобы на мельнице сохраняли порядок. Из Тулуна изредка привозил нитки, напёрстки, иголки – словом, всякую мелочь, которой в Шаманово не было. Продавал. Но кто-то посчитал, что он коммерсант, и в 30-м году, в период ликвидации НЭПа, его арестовали, увезли, и больше моего деда никто не видел. Мне довелось ознакомиться с его делом. По статье 58.10 «Организация вооруженного восстания» его приговорили к «расстрелянию». Сейчас он лежит где-то под взлетной полосой иркутского аэропорта, в одном из самых первых массовых захоронений.
При этом, говорит Николай Михайлович, он не помнит, чтобы в Шаманово кто-то кого-то боялся. О политике говорили мало. «Единственное, что я помню из того, что хоть как-то связано с политикой, это частушка: «Берия-Берия, вышел из доверия, а товарищ Маленков надавал ему пинков».
Примерно в 1956 году в доме Часовитиных появилась первая электрическая лампочка. В селе поставили дизель-генератор, стали завозить технику на строительство ГЭС. Начались разговоры про затопление села и неминуемый переезд.
– Не знаю, может, кто-то внутри и был недоволен, – вспоминает то время Николай Михайлович, – но публично негативных эмоций никто не выказывал. Все относились к переезду как к неизбежности, к новому природному явлению. В то время председатель сельского совета в Шаманово был Василий Васильевич Перетолчин. Он ходил по селу с полными карманами денег. Общался с людьми, смотрел, кто чем занимается. Если видел, что у кого-то проблемы – выдавал деньги. Говорил: потом придешь в сельсовет, распишешься. Все было основано на полном доверии.
После переезда Николай Часовитин окончил школу, поступил в университет, где учился на физика.
– Я не думал, что стану учителем, – говорит он. – Но в то время, когда я учился, не хватало учителей. И весь наш четвёртый курс на полгода загнали в деревню, преподавать в сельских школах. Я поработал и понял: вот оно – моё!
Николай Михайлович поработал в разных школах, а примерно 20 лет назад оказался в Куватке. Сейчас он директор местной школы.
– Здесь, в Куватке,у меня есть особая память о Шаманово. Это Дом культуры, который во время переселения перевезли сюда из Шаманово. Помню, как совсем маленьким я здесь «Чапаева» смотрел…
Евгений Лазарев
Фото Ольги Хиндановой
