В ДЕНЬ ПОМИНОВЕНИЯ ГИБДД НЕ ПРОПУСКАЛА НА ВЕТЕРАНСКОЕ КЛАДБИЩЕ ТАКСИ С ПАССАЖИРАМИ
17.05.2019
Как и любой другой город, Братск всегда заранее готовится к Радонице, администрация разрабатывает специальные маршруты, выделяет автобусы, которые в течение дня доставляют горожан к городским кладбищам, готовит расписание движения и публикует его в городских СМИ. Иными словами, все делает для удобства горожан и от души желает всем, чтобы День поминовения был не только горестным, но и светлым.
Ирина ЛАГУНОВА, фото автора
В этом году Радоница выпала на 7 мая, и братчане, как обычно, готовились к ней. Не помню случая, чтобы в Братске такой скорбный день омрачился каким-нибудь публичным скандалом или непониманием. Однако в этом году что-то пошло не так. Сразу скажу: то, о чем я сейчас расскажу, это моя личная история. Но как житель Братска и представитель СМИ, я также имею право в случае необходимости обращаться в газеты и на телевидение и высказывать свою точку зрения. Этот случай, на мой взгляд, как раз оказался вопиющим, из ряда вон выходящим и достойным того, чтобы его описали средства массовой информации.
Днем я вызвала такси «Максим». Стоимость поездки на ветеранское кладбище туда и обратно, по словам оператора, составляла 315 рублей. Этому есть подтверждение – аудиозапись моих переговоров с оператором такси «Максим». Есть всё – и номер машины, и время прибытия. Неожиданно нашу машину за несколько сотен метров до ветеранского кладбища остановили на временном посту ГИБДД и потребовали прекратить дальнейшее движение в связи с тем, что это не такси, а не разбери поймешь что. Водитель такси «Максим» пытался каким-то образом разрешить непредвиденную неприятность, показывал пропуск на кладбище. Однако старший лейтенант полиции Леньков Роман Богданович был неумолим и непреклонен. Сразу оговоримся, что погода в тот день была ветреной и, возможно, в имени и фамилии я что-то напутала. Но сейчас это не так уж и важно. Важно другое – суровая принципиальность блюстителя закона, народного защитника, и его бескомпромиссная убежденность в том, что «Максим» — это не такси.
Объясняя свою непреклонную позицию в требовании развернуть машину, старший лейтенант полиции повторял как мантру и заклинание, что это не такси, а частная машина. Я предложила ему прослушать запись телефонного регистратора, который помог бы ему убедиться в том, что я действительно вызвала такси, а не какое-то НЛО. Но лейтенант полиции от такого аргумента почему-то отказался и продолжал твердить, что эта машина — не такси. Дальнейший диалог выглядел таким образом:
— На данном этапе это мероприятие, организованное администрацией города, — отрапортовал он. — Есть определенные порядки и правила въезда и ограничения транспорта на проезд в сторону кладбища. Есть определенные категории автомобилей, которые проезжают туда.
— Я вызвала такси, в чем я виновата? Как в этой ситуации поступать мне, как обычному жителю города?
— Такси «Максим» — это не такси, это не такси. Вы не такси, вы не такси. Уберите автомобиль с проезжей части.
— Что мне делать дальше в этой ситуации, пешком идти обратно домой?
— Пожалуйста, вызывайте такси.
— Но я уже вызвала и на нем еду.
— Это не такси. Значит, напишите жалобу на оператора.
— Прямо сейчас написать?
Препирательства, из которых стала понятна принципиальная позиция по отношению к такси «Максим», длились как минимум полчаса, а решение вопроса не двигалось с мертвой точки.
Каким образом я должна была узнать, что «Максим» — это запрещенное такси в городе и на нем в День поминовения ехать на кладбище нельзя, спрашивала я у старшего лейтенанта полиции. В СМИ по этому поводу никаких разъяснений не давалось. Более того, никаких извещений о том, что на кладбище нужно проезжать только по пропускам, также нигде опубликовано не было.
— Поезжайте в администрацию Центрального района, — твердо сообщил лейтенант, — там вам выдадут пропуск.
— Что, прямо сейчас туда ехать?
— …
— Может быть, если такси «Максим» нельзя проехать на кладбище, вы хотя бы мою маму туда отвезете? Ей 80 лет, пешком ей будет трудно идти полкилометра.
— Не положено. Вызывайте такси.
Бесперспективное общение ничем не заканчивалось, и тогда я решила обзвонить тех, на кого ссылался лейтенант полиции, – представителей городской власти. Не буду сейчас называть их фамилии и расшифровывать записи разговоров, потому что помочь они мне ничем не смогли.
Спустя полчаса старший лейтенант смилостивился. Скорее всего, он также стал понимать, что беседа заходит в тупик. Предупредил водителя «Максима», чтобы это был его последний выезд на кладбище с пассажирами и отпустил нас с миром. «Исключительно из уважения к вашей маме…», — сказал он мне на прощание.
— Странно, — рассуждал водитель. – Третий раз сегодня везу пассажиров, и первый такой принципиальный попался.
— А что, у «Максима» и правда что-то не то с законом?
— Да как вам сказать. У многих что-то не то с законом в этом государстве. У кого-то помельче, у кого-то покрупнее…
— А что в этих ситуациях делать обычным гражданам, которые становятся заложниками разборок между государством и бизнесом?
— …
