Ночью 19 июня 1992 года в аэропорту Братска при заправке сгорели два самолёта Ту-154. Бригадир заправщиков Геннадий Гаврилов совершил подвиг – ценой жизни спас здание аэропорта, собственную репутацию и ещё, вероятно, репутацию других людей. Более 30 лет спустя попытка расследования и переосмысления катастрофы показала, что у истории существует ещё несколько контекстов, которые можно увидеть только по прошествии времени.
Рассказывают свидетели (продолжение)
Валерий Павлов, фотограф, автор почти всех известных фотографий с места происшествия:
– За мной на дом заехал журналист Олег Августовский, говорит – в порту самолёт горит, поехали. Не знаю, как он узнал об этом. Мы с ним внаглую прямо на машине въехали на взлётное поле. У нас у обоих были красные корочки редакционные, там на шлагбауме показали их охраннику, он говорит: «Езжайте, там все уже ваши приехали», наверное, он подумал, что мы КГБшники какие-нибудь. Когда мы приехали, только начал разгораться второй самолёт. В тот момент люди, которые были на поле, говорили, что, мол, не заземлили самолёт, начали заправлять, и пошла искра. Потом уже были слухи, что у пожарных машин портовских не было аккумуляторов и какая-то часть из них вообще не смогла выехать из депо. На поле были КГБшники или милиционеры, по идее, у нас должны были плёнки отснятые забрать. Я наснимал три катушки, был практически везде, но в живых осталось снимков пять, не больше. Тот снимок, который снят с высоты, с вертолёта на следующий день, не мой, хотя иногда приписывают мне. Один товарищ подошёл ко мне, спросил, почему я тут снимаю, я наплёл ему что-то типа «мы от горкома», хотя никакого горкома уже не было, но по старой памяти так говорили ещё. Он мне сказал, чтобы я потом к нему подошел поговорить, но часа через три мы с Олегом уехали просто и всё.
Олег Августовский, журналист:
– В те годы у нашего информационного агентства была хорошая репутация, многие думали, что мы единственные говорим правду. Поэтому, скорее всего (точно не помню), кто-то позвонил из аэропорта и рассказал о пожаре. У нас уже тогда был редакционный автомобиль, и мы сразу отправились в порт из Центрального района. Сам пожар уже не застали, а я даже не сразу увидел сгоревшие самолеты, поскольку роли распределили: Валера Павлов снимал (а плохо он это делать не умеет), а я разговаривал с местным начальством и свидетелями. По тем временам журналисту можно было попасть на место происшествия без проблем, сейчас я с трудом могу представить это в подобной ситуации. Так и снимки сделали, и информацию из первых рук получили. Разговаривал я тогда и с местными КГБшниками, или кто там был тогда. Контакты не светил. Интересовался, не диверсия ли это. Сказали, что нет, кое-что добавили от себя. Часть информации, которую мне дали, использовал в тексте. Многого сейчас в деталях не помню, но по горячим следам ошиблись только в типе сгоревших самолетов (в первой публикации). По другим фактам никто претензий не предъявлял ни сразу, ни позже.
Из текста журналиста Олега Августовского:
«Накануне в Братске приземлился на дозаправку самолет, следующий рейсом №5308 Владивосток – Самара. Его не стали дозаправлять, поскольку были обнаружены технические неисправности. Пассажиры же требовали отправить их дальше немедленно и с этим требованием вышли на взлетную полосу*. Парализованное Братское авиапредприятие вынуждено было отдать свой самолет, оставив самарский на ремонт. Вскоре на стоянку зарулил следующий Ту, выполнявший рейс №2889 из Екатеринбурга во Владивосток. При его заправке и случилось несчастье».
* Сегодня кажется небывальщиной, что люди могут в знак протеста выйти на взлётную полосу и чего-то требовать, но в 1992 году это было вполне реальным событием – добиться чего-то можно было только так. Но выяснить, выходили ли люди на полосу на самом деле, не удалось. Олег Августовский написал об этом со слов работников правоохранительных органов.
Лариса Сетямина, метеоролог:
– У меня до сих пор эта картина перед глазами, хотя мне тогда 26 лет было: ночь, уже светает, у нас окна в старом здании аэропорта на втором этаже как раз выходят на перрон. И стоит ближе к окнам самарская «тушка» арестованная. Потому что Самара не смогла рассчитаться с нами за обслуживание, за замену шин, а эта история была достаточно частой – в стране настали тяжёлые годы, и самолёту у нас в Братске вылет не дали*.
Когда произошел первый хлопок, я посмотрела в окно и увидела, что люди ещё спускаются по трапу, а под самолётом было пламя. Люди спустились, и через какое-то время – взрыв, пошла огненная лава, и люди побежали. Полётами тогда руководил Алексеев. За 25 минут двух «тушек» как не бывало, очень быстро всё произошло. Картина страшная. Обломки самолётов летели везде – и на привокзальную площадь, и на козырьке у нас они потом лежали. Оконное стекло у нас от жара пламени треснуло. Я работала на метео в аппаратной, и мы должны в таких случаях всё вырубить, взять с собой документы, но ничего из этого, как я помню, мы не сделали. Говорили, что да, смена заправщиков была выпившая. Наши пожарные машины что-то потушили, но не всё. Пожарные приезжали из города, но было уже поздно, всё сгорело, и практически рассвело уже.
*Это другая версия стоянки рейса Владивосток – Самара, и она кажется более правдоподобной.
Вы наверняка увидели некоторые временные нестыковки. Кто-то говорит, что пожар длился не более 25 минут. Фотограф Валерий Павлов вспоминает, что за ним заехал журналист Олег Августовский, они поехали в аэропорт (по старой Падунской трассе, надо полагать), и когда приехали, второй самолёт только начал гореть, а сам Олег Августовский говорит, что к моменту приезда всё уже сгорело. Удивительно, но никто из свидетелей не вспоминает демарш самарских пассажиров, но автор помнит слухи о нём (которые, впрочем, могли появиться из-за статьи).
Честно говоря, в какой-то момент возникло ощущение, что, несмотря на воспоминания людей, которые видели, слышали, чувствовали, это всё было каким-то коллективным сновидением, и единственное, что делает его реальным и имеющим причину – это текст, который вы читаете, и фотографии.
Что такого особенного было в 1992 году?
Из 2024 года сложно понять, о чем думали люди, которые выпивали на работе, да ещё и в аэропорту. На самом деле, как говорит один из свидетелей, это было, разумеется, негласной, но нормой. Автор в это время уже работал в крупном региональном печатном издании. И да, мы тоже выпивали. Стыдно признаться, но иногда до такой степени, что сложно было разобрать буквы в текстах, хотя СМИ в то время всё ещё держали советскую марку как по качеству, так и по глубине воздействия на людей.
А ещё я пытался понять, отчего человек на ответственной должности, который именно в этот год курировал аэропорт, совершенно забыл о таком происшествии. Я рассказал об этом своей коллеге, а она напомнила, что после 1992 года в стране началось такое, что из головы могло вылететь уже всё что угодно.
И это близко к истине. Автор хорошо помнит приход нового 1992 года. Ещё в конце декабря 1991 года за один поход в магазин, где и так с продуктами было плохо, можно было оставить месячную зарплату. А 2 января 1992 года грянула «либерализация цен»,
29 января президент Борис Ельцин подписал указ «О свободе торговли».
Запустился механизм гиперинфляции. Начался разгул бандитизма. Страна сорвалась с якоря. В городах появились первые беспризорные, грязные, ничейные, как бездомные собаки, дети. Сегодня страшно вспомнить оборвышей в тамбурах магазинов, просящих подаяние (напомню, что просто плохо одетый ребёнок на улице осенью 2023 года стал сенсацией Братска), но беспризорники будут встречаться ещё вплоть до середины «нулевых» годов нового века.
Но люди жили каждый своим маленьким счастьем или несчастьем – теми же ценностями и потребностями, что и сегодня. Единственное – к этому неким неисчезающим серым фоном на долгие годы добавилось ощущение безысходности, требующей отрицания и желания «развидеть» всё, что происходит вокруг. Пьянство в эти годы перестало быть пороком в принципе и стало нормой жизни. Водка продавалась везде, круглосуточно и относительно недорого.
Катастрофа в аэропорту Братска в 1992 году – очень знаковый момент в истории нашей страны, если разобраться. Это символ того времени – начала 90-х, да и всего десятилетия.
Закроет 90-е годы в истории Братска тоже пожар. Вечером необычайно жаркого дня 9 июня 1999 года при шквальном ветре 20 м/сек в 18:30 загорится склад щепы на БЛПК. Огонь перекинется на другие склады, в тушении будут принимать участие 28 пожарных машин, 3 пожарных поезда и около 500 человек. Подробней об этом можно прочитать в большом публицистическом труде коллектива авторов «Историческим стал наш портрет», который был выпущен в 2015 году к 50-летию ЛПК. Книга стала библиографической редкостью, тираж разошелся среди ветеранов и работников ЛПК.
Что же всё-таки случилось?
Уголовное дело №1-65/1995 – это три тома с протоколами осмотра места происшествия, фототаблицами, следственными экспериментами, заключениями комиссий*, выводами экспертов и т.п., как не имеющее научно-исторической ценности (я бы здесь поспорил, конечно) и утратившее практическое значение, было уничтожено согласно приказу Судебного департамента при Верховном суде Российской Федерации №56 от 19.03.2019. Из уголовного дела был изъят и отправлен на вечное хранение только приговор на двух листах, изготовленный на пишущей машинке. Не будем пытаться усмотреть здесь какой-то заговор. Это обычная практика. Архивы не резиновые.
* Вероятно, одно из них и цитируется на сайте airdisaster.ru.
Но описание случившегося в приговоре поместилось. Вот оно (орфография и пунктуация сохранены, имена и отчества свидетелей в оригинале не указаны):
«Подсудимый Бердышев свою вину в совершении преступления признал полностью и пояснил, что примерно в 22.00* он принял участие в распитии спиртных напитков на рабочем месте по поводу ухода в отпуск бригадира водителей Гаврилова, выпил больше пол-литровой бутылки разведённого спирта. А когда прибыл самолёт из Свердловска Агеев позвал его ехать для заправки самолёта топливом. Он (он – это здесь и до конца цитаты сам Бердышев – прим. автора) сильно опьянел и не мог присоединить наконечник нижней заправки топлива к приёмному штуцеру баков самолёта**. Это сделал за него Агеев, топлива с одного заправщика не хватает, вызвали второй, приехал Карташов, Агеев отогнал его от машины, затем он услышал, что Агеев крикнул «Хватит!», он подумал, что заправка кончилась, он подошел и отсоединил наконечник нижней заправки от приёмного штуцера и топливо стало под давлением выливаться из него (далее в оригинале пропущен предлог «на» – прим. автора) Агеева и на двигатель насосной станции ТЗ-22 №158, воспламенившись, сгорели оба самолёта, а когда прибыл Гаврилов и стал отгонять заправщик Агеева, то цистерна взорвалась и Гаврилов получил сильные ожоги и умер в больнице».
*В приговоре здесь и далее московское время. В Братске, соответственно, было 3 часа ночи.
**Ту-154 заправляется снизу крыла. Сверху крыла, например, заправляются Ан-2 и Як-40.
Свидетель Агеев рассказал всё то же самое, что и Бердышев, особенно упирая на то, что Бердышев был очень пьян («когда прибыл самолёт ТУ-154 из Свердловска, Бердышев был настолько пьян, что не смог…»). Наконечник в штуцер вставил сам Агеев, потому что Бердышев не смог. Когда выяснилось, что давления для перекачки топлива не хватает, Агеев сказал Карташову, чтобы тот увеличил обороты двигателя, а когда давление поднялось до 4 атмосфер (это норма), он крикнул Карташову «Хватит!» и, «обернувшись, увидел, что Бердышев стоит возле ТЗ-22 №158 и взявшись обеими руками за штурвал наконечника нижней заправки, поворачивает его справа налево, из шланга под давлением хлынуло топливо и окатило его (Агеева) с ног до головы, он отбежал в сторону, огонь возник и в двигателе насосной станции и затем распространился дальше». «Свидетель Карташов дал аналогичные показания» – так написано в приговоре.
Суд установил, что 18 июня 1992 года в 23
часа 34 минуты, будучи оператором заправки самолётов Братского
авиапредприятия и находясь на службе в
ночную смену в нетрезвом состоянии, «Сергей Бердышев в момент заправки
самолёта, в процессе перекачки топлива из топливозаправщика ТЗ-22 №213 в
основной топливозаправщик самовольно, в нарушение технологии заправки,
отсоединил наконечник нижней заправки топлива от приёмного штуцера основного
ТЗ-22 №158 в результате чего топливо
попало на работающий двигатель насосной станции перекачки топлива и
воспламенилось» (цитата из протокола).
И в этом месте становится очень жаль, что не сохранилось уголовное дело с его схемами. Внимательный читатель заметит, что сначала Бердышев, по его показаниям, «не мог присоединить наконечник нижней заправки топлива к приёмному штуцеру баков самолёта», и – внимание! – «это сделал за него Агеев», а потом оказывается, что Бердышев отсоединил наконечник от приёмного (!) штуцера топливозаправщика. Также непонятно, откуда и куда обернулся Агеев? Панель управления насосом находится на задней стенке цистерны заправщика, коль речь шла о перекачке топлива из ТЗ в ТЗ. Агееву не надо было оборачиваться, достаточно было скосить глаза влево или чуть повернуть голову, чтобы увидеть попытку Бердышева отсоединить наконечник.
На самом деле загадочного тут мало, и, как
понимает автор, была реализована вполне обычная схема – заправка самолёта из
ТЗ-22 № 158 и одновременная закачка в
этот ТЗ топлива из ТЗ-22
№ 213. Водитель Агеев, с большой долей вероятности, стоял рядом с манометром
давления в лючке на крыле самолёта, который открывается рядом с приёмным
штуцером бака. Теоретически делать это он должен был вместе с бортинженером
самолёта. Где был этот член экипажа самолёта в это время – загадка. Но,
вероятно, именно он вывел людей из самолёта.
Как мы уже писали, наконечник заправщика устроен так, что, будучи вне штуцера самолёта или другого заправщика, клапан автоматически прекращает подачу топлива. Хотя ТЗ-22 разрабатывался ещё в 1964 году, катастрофа в декабре 1966 года на старте «Союза» 7К-ОК № 1 кровью трёх человек вписала в правила ТБ, что подача топлива при аварии (отсоединении) шланга должна прекращаться. Конечно, 4 атмосферы – огромное давление, при нём ТЗ-22 был способен поделиться тонной топлива в минуту и даже несколько секунд остаточного давления в шланге могли наделать много бед, но думать, что топливо хлестало из шланга направо и налево, пока не кончилось в заправщике, неверно. В топливозаправщиках должны были находиться тонны горючего, в противном случае не имело смысла их отгонять. Если, конечно, было не иначе и штуцер был неисправен, а было ли это так – мы уже, наверное, не узнаем.
Из приговора суда следует, что Сергея Бердышева освидетельствовали в 8 часов 20 минут утра и, согласно экспертизе, он находился ещё в средней степени опьянения, промилле не указано. В крови Геннадия Гаврилова был обнаружен алкоголь в 2,2 промилле – тоже средняя степень опьянения. Смерть Гаврилова наступила от ожогов 60 % тела.
30 января 1995 года Падунский суд признал Сергея Бердышева виновным в совершении преступления по ст. 150 УК РФ* и назначил меру наказания – три года лишения свободы. Сломанных жизней было уже достаточно. В силу ст. 44 УК РФ данную меру наказания суд посчитал условной с испытательным сроком на два года. Сергей Бердышев, всё признавший и характеризующийся положительно, был освобождён из-под стражи в зале суда.
Пассажирам была выплачена денежная компенсация за багаж в размере 69 235 рублей 50 копеек. Общая сумма ущерба составила 1 млн 576 тысяч 340 рублей.
*Это статья ещё УК РСФСР от 1960 года «Не- осторожное уничтожение или повреждение имущества», по которой три года лишения свободы – максимальное наказание. В 1992 году ещё не существовало Уголовного кодекса Российской Федерации в том виде и редакции, как сейчас, и хотя РСФСР уже не было, но в оригинале приговора статья указана именно так – «ст. 150 УК РФ».
Может ли герой быть пьяным?
Теперь понятно, почему никто не смог и не успел запустить систему пожаротушения. Думаю, ни у кого не повернётся язык обвинить облитого топливом с ног до головы Агеева в том, что он не кинулся в пламя. Вряд ли Бердышев был способен к таким действиям в силу опьянения, а Карташова (вероятно, водителя второго заправщика) не нам судить, нас там не было.
Мог ли взрыв двух заправщиков привести к возгоранию здания братского аэропорта? Вспомним, что гореть там есть чему, внутри здание обшито деревом.
Ничего неизвестно об удачных или неудачных попытках пожаротушения пожарной командой аэропорта. Свидетели тоже не могут однозначно ответить на этот вопрос. Но, скорее всего, вероятность возгорания здания была реальной, и Геннадий Гаврилов, когда прибежал на место пожара, её оценил, а потому и принял решение отогнать КрАЗы-заправщики подальше. Совершил ли Геннадий Гаврилов подвиг, отогнав заправщики от здания аэропорта? Безусловно, да. То, что он был пьян, никак не умаляет его героического поступка.
Но! Но в случившемся пожаре есть непосредственная вина Геннадия Гаврилова, которая, как козырный туз в карточной игре, «побивает» подвиг. Его подчинённый Сергей Бердышев был пьян, а пьян он был потому, что выпил спиртное, которое принёс сам Гаврилов, чтобы отметить начало своего отпуска. То есть, по неписаным правилам, по-человечески, Гаврилов пожертвовал собой, собственной смертью будто взяв с собой грех всей бригады (знакомый сюжет?). Но по другим неписаным и по всем написанным кровью правилам ТБ он оказался одним из виновников катастрофы.
Наверняка перед тем как сесть за руль первого топливозаправщика, Гаврилов с кем-то недолго разговаривал – перекинулся буквально двумя фразами (очень не хватает материалов уголовного дела, чтобы восстановить события). Наверное, кто-то рассказал ему свою версию случившегося. Это мог быть рассказ о действиях Бердышева, а могла быть версия с искрой и заземлением, которая на момент происшествия, по воспоминаниям журналиста Олега Августовского, была «рабочей». О чём думал Геннадий Гаврилов в это время? Спросим даже напрямую – были ли его действия пьяным безрассудством, помноженным на страх ответственности?
Вспомним, что Гаврилов отогнал сначала дальний КрАЗ-заправщик (с бортовым номером 213), про который мы не знаем, насколько сильно он горел – среди разрушенной техники на фото его не видно, но в приговоре суда он внесён в список потерь. Начать сначала с «простой» задачи – на безрассудство это действие очень не похоже. Потом он, набравшись смелости, направился к горящему заправщику (основному, с бортовым номером 158) и отогнал, сколько смог, и его тоже. Боялся ли Гаврилов ответственности? А вы бы не побоялись?
Интересно, что из текста приговора суда следует, что Гаврилов отогнал только последний заправщик, про первый известно только из материалов сайта airdisaster.ru, которые наверняка являются частью уничтоженного уголовного дела.
В марте 2023 года в одном из мессенджеров мне вдруг пришло сообщение от братчан – друзей семьи Гавриловых, которые утратили с ними связь (семья уехала из города). Они вспоминают Геннадия Гаврилова как жизнерадостного человека, готового всегда прийти на помощь. Примечательно, что все, кто знал Геннадия Гаврилова, вспоминают его с теплотой. Ни одного плохого слова о нём за всё время расследования я ни от кого не услышал. «Гену жалко очень – хороший был человек», – говорили все, кто знал его лично. Это уже не просто частное мнение друзей, это репутация, которая складывалась годами.
Важный урок – городская пресса обошла тогда это происшествие стороной. Областные газеты лишь слово в слово перепечатали сообщение Олега Августовского и не более того. Поэтому катастрофа заросла глупыми слухами, осталась без осмысления причин. Суд по этому делу вообще никак и нигде не освещался.
По большому счёту, этот текст не закончен. Автор надеется, что после публикации статьи, возможно, отзовутся люди, которые так или иначе были причастны к этому происшествию, и дополнят рассказы свидетелей. Очень интересно узнать, с какой целью Агеев взял с собой невменяемого Бердышева. Чтобы что? Сам Сергей Бердышев сменил место жительства (во всяком случае, он не живёт по месту прежней регистрации), он должен быть нестарым человеком, ему в 2024 году всего 57 лет. Было бы нелишним услышать его версию событий (автору почему-то кажется, что Бердышеву рассказали о том, что он делал, сам он вряд ли помнил свои действия) и узнать историю его жизни. Возможно, что-то в тексте с точки зрения специалистов заправки самолётов было указано неверно – автор готов внести поправки.
P.S. Ну, и вам, аэрофобы, любители нумерологии и теории вероятностей, занимательный факт: ровно через месяц, 20 июля 1992 года, сильно перегруженный Ту-154Б СССР-85222 а/к Transair Georgia, имевший недопустимую переднюю центровку, не смог оторвать переднюю стойку шасси от полосы, выкатился за пределы ВПП, столкнулся со зданием локатора и, разрушаясь, скатился в овраг. На земле было разрушено несколько домов.
Кирилл БАКУРКИН
Фото Валерия ПАВЛОВА
Фото из архива друзей семьи Геннадия Гаврилова
Внимание! Этот текст касается событий, которые случились более 30 лет назад, и несет историческую, познавательную и поучительную миссию. Описанные события ничего общего с сегодняшним состоянием техники безопасности и трудовой дисциплиной в аэропорту Братска не имеют.
